Плёсские разбойничьи рассказы
 |
| Худые люди. худ. К. Савицкий |
 |
| Ушкуйники. Новгородская вольница С.М. Зейденберг |
С древних времен на
Волге разыгрывались драмы, немыслимые в остальных местностях России. На Волгу
обыкновенно выходили удалые новгородские ушкуйники и, пограбив там где могли, а
иногда натерпевшись горя и неудач, возвращались в Великий Новгород. По Волге
гулял Стенька Разин. На Волге разыгралась страшная драма XVIII века - Пугачёвщина.[1]
Густые леса по берегам служили укрытием для многочисленных разбойничьих шаек.
Волга связана и с
именами менее известных разбойников, оставивших свой след на ее берегах в виде
передающихся из уст в уста легендах об их деяниях и кладах, в топонимах, а
порой и в документах. Так и около Плёса хранятся в памяти людей подобные
истории, рассказывающие о жестоких и милостивых, хитрых и благородных, щедрых и
справедливых разбойниках, защищающих обездоленных и не церемонящихся с богачами.
Легенда о происхождении
названия села, записанное мной в селе Светочева гора Красносельского района
Костромской области со слов К.В. Сорокиной, восходит ко «временам злой
татарщины». «В давние времена поселился на этой горе со своей ватагой разбойник
Светоч. Грабил купеческие обозы, суда. Нагрубил очень много добра и отдал
накопления Ивану Калите на организацию русского войска для борьбы с татарами.
Иван Калита в благодарность повелел назвать эту гору Светочевой».
Любопытно, что в
советское время в селе был организован колхоз «Светоч Социализма».
Но особенно много
преданий и документальных свидетельств приходится на конец XVII - XVIII век.
Одна из легенд связана
со временем крестьянских выступлений под предводительством Степана Тимофеевича
Разина. Записана она А.А. Любимовым в деревне Осеево Заволжского района
Ивановской области со слов 85-летнего жителя Н.Г. Зотова. «У деревни Воронино,
которая у Волги-то, проходила раньше Лазарева дорога. Так там много ям нарыто.
Старые люди говорили раньше, что клад там свой Марья-разбойница зарыла. А у той
дороги по берегу Волги, где сейчас кладбище, сосновый лес. Так он до сих пор «Марьиной
Рощей» называется... Так вот, говорят, была во время Стеньки Разина такая
Марья, ее колдуньей все звали. Собрала она шайку разбойников и давай богачей
грабить да убивать. Что награбила со своими дружками, то и зарыла в разных
местах....»
 |
| Понизовая вольница. Стенька Разин. 1908, кадр фильма |
Оставшиеся разбойники,
бежавшие на лодках, не разошлись, потеряв атамана, а продолжали заниматься
своим ремеслом и угрожали жителям Плёса отомстить за Антипку Рудака. Горожане
же просили у государя защиты. Как видим из документа, эта «разбойничья ватага»,
видимо, была не малой по численности, если не боялась нападать на города.
Любопытно, что разбоем
занимались не только «разбойники-профессионалы», но и простые жители деревень.
Следующие документы показывают, насколько широко разбой проник в быт народа.
Разбой как проявление народного недовольства наиболее активно вспыхивал в
экономически и политически сложные моменты истории.
В 1684 году в Шуйской Приказной
избе разбиралось дело о краже у крестьян в деревне Зыбино Суздальского уезда их
имущества.[3]
Приехавший в деревню для розыска Шуйский площадной подьячий Матвей Григорьев и
губной целовальник Алексей Подрезов выяснили, что «…в ночь на 17 октября 1684
года в деревне Зыбино воровские люди обокрали два амбара ...». Далее следует
длинный список украденных вещей. По розыску оказалось, что след шёл до полей
деревни Турдеево Костромского уезда Плёсского стана, а около деревни в поле
нашли часть украденного; однако в саму деревню погонные люди следов не
усмотрели: «стопа черна и был мороз». Тем не менее, всех крестьян из деревни Турдеево
забрали в Шуйскую Приказную избу за решетку. Владелец деревни С.В. Титов, ввиду
результатов розыска домогался освобождение его крестьян, дабы не дать им
умереть с голоду. Кроме того, он оспаривал подсудность крестьян в виду того,
что вблизи села Острецово и деревни Турдеево находилось множество других сел и
деревень. Что ему в конечном итоге, видимо, и удалось.
В 1690 году нападение
было совершено уже на саму деревню Турдеево.[4]
Причем после осмотра следов нападения разбойников и воров на крестьянские дворы
выяснилось что «…воры разбили крестьянина Ларку Андреева и его животы и остатки
все, крестьянской домовой завод всякой, платье и всякую рухлядь побрали и трое
лошадей взяли и его Ларку огнем жгли, изрубили, и сына его Афоньку тако ж всего
кистенями избили и он, Ларка, с сыном своим тем будут ли живы, или нет тому Бог
весть». В той же деревне был ограблен и крестьянин Семен Васильев. «К нему вломясь
воры ворота и двери разбили и лошадь со двора взяли».
Кроме того, была
составлена «роспись» разорения других крестьянских дворов. Как видно из «росписи»
награбленного воры не брезговали ничем, брали всё, начиная с женской и детской
одежды и кончая косами и топорами.
 |
| Ф.П. Толстой. Нападение разбойников |
В 1713 году досталось всё
тем же жителям деревни Турдеево - уже пострадавшим от разбоя в 1690 году Алексею,
Ивану, Феодору Лаврентьевым и вдове Карпа Лаврентьева. В грабеже были обвинены
жители деревни Сидориха села Сараево Суздальского уезда во главе со старостой
Михаилом Петровым. [5]
Но турдеевские, видимо, не привыкли оставаться в долгу у соседей и буквально
через неделю пострадавшие Фёдор Лаврентьев с приятелями напал на ехавшего с
торга из села Горкина старосту села Сараево Михаила Петрова: «…отняли 25 рублей
денег боярских, данных на покупки, пять понитков, восемь новин; с жены его
сорвали серебряный крест, сняли с нее сарафан и отняли сорок алтын денег. Петров
со сторонними людьми погнался за грабителями следом. След привел в деревню Турдееву
к крестьянину Фёдору Лаврентьеву, и там было опознано награбленное имущество...».
Петров 13 августа 1713 года привел Лаврентьева в Суздаль, в Приказную избу.
Лаврентьев отрицал грабеж и обнаружение у него награбленного и требовал
представить свидетелей. Лошадь Лаврентьева оценили в два рубля и сдали в
прокорм приставу Воротникову. И потекло следствие.
Мужики, пополняющие
разбойничьей ватаги, были, как правило, беглыми от своих господ крестьянами.
Одним из таких беглецов, видимо, был дворовый человек Семёна и Абросима
Васильевичей Тихменевых Ганка Алексеев.[6]
Но решившись на побег, Алексеев очевидно подумал, что с пустыми руками уходить
несподручно и прихватил с собой барского добра на сто шестьдесят семь рублей с
полтиной. О чём и сообщали Тихменевы в явочной челобитной в декабре 1690 года.
Заранее предполагая, или уже зная свою дальнейшую судьбу, Алексеев забрал: «…две
пары пистолетов немецкой работы ценою в 32 рубля, пищаль завесную в 12 рублей с
четвертью, саблю оправную в 6 рублей с полтиною ... с конем...».
Сохранились также имена двух разбойников XVIII века,
действовавших в Костромской и Ярославской губерниях. При Петре I Онуфрий Бабанов, родом
из Нерехты, разбойничал в окрестностях, но был пойман и повешен. В середине XVIII века в
костромских краях был известен разбойник Гаранька.[7]
Особенно многочисленны
в крае рассказы о скрытых кладах и подвигах разбойника Ивана Фадеича, в конце XVIII начале XIX века промышлявшего
в Нерехтском уезде, а также около Костромы, Ярославля, Шуи и Владимира. Родился
он в селе Осенево Ярославской губернии, в 25 верстах от Нерехты. Этот разбойник
не обирал бедных, а грабил купцов и помещиков. Для его поимки отряжали
несколько рот солдат, наконец, его изловили около Плёса и для суда передали
сначала в Нерехту, потом в Кострому.[8]
Поскольку он укрывался в Нерехтском уезде, многих местных жителей судили за
укрывательство, в том числе и представителей духовенства. Так как убийства за
ним не было, то его сослали в Сибирь, оттуда он, возможно, бежал, так как
распространялся упорный слух, что его видели на Нижегородской ярмарке в 1838
году, где он держал ямскую гоньбу.[9]
Память об Иване Фадеиче
долго жила среди окрестного населения. Так, в дневнике художников братьев Чернецовых
после их отъезда из Плёса читаем: «Миновали устье живописный речки Сунжи, где в
отдалении от берега виднелось место, служившие временным пристанищем давно
бывшего в здешней стороне разбойника, о котором много осталось сказаний. Он с
шайкой подобных себе был ужасом в то время для проезжих, часто являясь неожиданно
там, где его и не думали видеть. Но между делами своего ремесла изредка мешал
разбойничье великодушие, способствовавшее величать его Иваном Фадеичем.[10]
 |
| Шайка разбойников атамана Радича, или Черного Ворона, поет песню. Литография. 1845 |
Рассказы о нём
приходилось слышать и автору данной публикации в деревне Абабково Вичугского
района Ивановской области от Я.Г. Смородинова. Он рассказал предания, услышанные
им от деревенских стариков: «Ехали как-то мужики на ярмарку, везли горшки на
продажу. Остановил их Иван Фадеич со своими ребятами. Спрашивает их: «Чего
везете мужики?» Да вот, говорят, везем горшки продавать. А ну, говорит Иван
Фадеич, покажите свой товар лицом. Расставили мужики горшки свои. А Иван Фадеич
давай их рубить саблей да стрелять из пистолей. Как надовольствовался, да и
заплатил мужикам ещё и сверх цены за горшки». «А еще рассказывали, что Иван
Фадеич зарыл в этих местах свой клад. Есть на берегу Волги, недалеко от
Кисловского оврага место Городина, и где-то там лежал камень или камни, и
называли его «Крестов-камень». Нужно в двенадцать часов дня встать к нему
спиной и идти на солнце, пока не встретится большой старый пятиствольный дуб. И
будто бы под этим дубом и есть клад, но нужно обойти три раза вокруг дуба по
солнцу, и тогда явится клад в виде собаки, а надо ту собаку убить, и тогда клад
и возьмёшь».
С появлением пароходов
разбой на Волге фактически прекратился, но на сухопутных дорогах он ещё
процветал. Л.П. Смирнов вспоминает, что в молодые годы ему от пожилых людей
приходилось слышать о разбоях около Плёса по дороге на Яковлевское, когда
проезжали через лес «Шумятка», и по старинной дороге в город Шую.[11]
Особенно славились этим жители деревни Орешки (небольшая деревушка в
Приволжском районе, жители которой занимались кроме того валянием валенок),
находившаяся недалеко от развилки этих двух дорог. Разбои там продолжались
примерно до отмены крепостного права.
В XIX веке разбойничья
вольница в том виде, в каком она была в предыдущие столетия, вымирает. Но, в
сущности, поскольку не исчезли условия ее порождавшие, она изменяет только
форму. В XIX столетии для воров
и разбойничьих шаек военный катер был уже грозой, тогда как предшественники их
безбоязненно грабили караваны судов и также безбоязненно нападали на города и
селения.
[3] Селифонтов Н.Н.
Подробная опись 440 рукописям 17 18 и начала 19 столетий. Первого собрания
линевского архива с двумя приложениями. СПб., 1891. С.33.
[4] Там же. С.35
[5] Там же. С.38-39.
[6] Там же. С.34.
[7] Смирнов Л.П. Плёс:
К истории города. Архив ПГИАХМЗ, 1986.
[8] Смирнов В.
Клады, паны и разбойники // Тр. Костромского. научная. о-ва. Вып.26. Кострома.
1921.
[9] Смирнов Л.П.
Указ. соч.
[10] Чернецовы Г. и
Н. Путешествие по Волге. М., 1970. С.42-44.
[11] Смирнов Л.П.
Указ. соч.
Комментарии
Отправить комментарий